ВЫБОР РЕДАКЦИИ:
Чистка поэтов
Все попытки Осипа Брика действительно утихомирить зал провалились. Один за другим демонстративно поднимались с мест профессорские фигуры и протискивались к выходу. Кто-то огромный, с патриаршей бородой на груди, в распахнутой шубе, возмущенно руками, демонстративно шагал между рядами. Он еще не успел вместе покинуть зал, как Маяковский, спокойно наблюдавший бурю в зале, иронически подметил по адресу бородача:
— Бриться пошел.
Хохот прокатился по залу. Бородач был сражен. Маяковский вновь — победитель.
И вот тут взбрело мне на ум вступить за поруганную и большая честь Валерия Брюсова и выступить против Владимира Маяковского.
В Москве я был новичок. Года еще не прошло, как я приехал сюда из Феодосии, где длинное жаркое время находился под непосредственным воздействием уже парнасских поэтических традиций Максимилиана Волошина. Даже с ломаной строкой я не успел еще примириться; Ритмика стихов Маяковского всегда казалась враждебной поэзии. Футуризм, главой которого тогда был Маяковский, вызывал во мне ощущение. А манера Маяковского обращаться с публикой и даже с признанными поэтами раздражала. На «чистку» поэтов я пришел с предубеждением. Все, что наблюдал в течение этого вечера, укрепило меня в убеждении, что Маяковский сам не всерьез относится к «чистке» и что весь этот вечер не более чем озорство. Я с неодобрением видел на безвестных поэтов-юнцов, добровольно подошедших «чиститься», и намеренно сел на эстраде в сторонке от них. А на эстраде я оказался как один из множества членов СОПО — Союза поэтов, хотя .сам к тому жаркого времени уже кинул «стихописательство».
Итак, негодующий, никому не ведомый, очень молодой выдающийся человек попросил слова у председателя Осипа Брика. На мою беду, слово мне было дано. Не иначе, как меня приняли за еще одного стихотворца, принесшего свои вирши на грозный суд Маяковского.
Но я не читал стихи. Я произнес короткую и отнюдь не искусно менее построенную речь, протестуя против вечера «чистки» поэтов. Я говорил; что «чистка» эта — издевательство и над поэзией и над публикой. Я закончил восклицанием, что Маяковский «чистит» здесь не поэтов, а публику. Выступление юноши против популярного Владимира Маяковского уже само по себе — факт скандальный, а любителей дебошей в публике было едва ли не большинство. Меня щедро наградили аплодисментами. Но торжество мое было очень недолгим. Маяковский, даже не поглядев на меня, шагнул к краю эстрады и, как потом говорили, «принялся делать из меня отбивную». Самым оскорбительным оказалось, что, уже давно заприметив меня в кафе «Домино», Маяковский сегодня безоговорочно принял меня за одного из поэтов, добровольно подошедших «чиститься», а потом будто бы со страху отказавшегося от «чистки». Тем более мне было оскорбительно, что к тому времени я стихи уже не писал, и все, что Маяковский зло, остроумно и уничтожающе говорил о табунках юных стихачей из кафе «Домино», я сам считал полностью справедливым. Тщетно я пытался там перебить Маяковского и дать осознать залу, что я вовсе не стихописатель. Перебить Маяковского, перекричать Маяковского?! Шутка говорить, кому бы это было под силу! Увы, на каждую мою попытку подать реплику Маяковский всецело отвечал так, что зал покатывался со смеху и по рядам проносились шквалы аплодисментов. Я попал под жернова безжалостного остроумия Маяковского, и, вероятно, только то, что я еще был полон юношески и необычайно уязвимого самолюбия, мешало мне самому хлопать Маяковскому.