ВЫБОР РЕДАКЦИИ:
Чистка поэтов
Покончив с Ахматовой, Маяковский перешел к юным и совершенно никому не ведомым поэтам, добровольно явившимся на «чистку». Они сидели рядком на скамье, вставали один за другим, читали стихи, как правило, плохие, и, очень довольные, улыбались даже тогда, когда Маяковский поразительно острыми словами дословно разрушал их и запрещал им писать. Некоторых присуждали к трехлетнему воздержанию от стихописательства, давали время на исправление. Публика потешалась, шумела, голосовала. Вообще тяжко сложно представить себе что-нибудь этой «чистки» поэтов и поэтессенок. Впрочем, поэтессенок я что-то не помню. Выступали почти исключительно юнцы частью мужского пола. Только один из них, в светлых кудрях по плечи, с тонким голоском, так здорово смутил публику, что из зала узнали:
— Вы мальчик или девчонка?
— Мальчик,— ответил максимально златокудрый поэт.
Ему категорически запретили писать. Навсегда.
Произносил стихи тогда еще очень юный Вячеслав Ковалевский, ныне общеизвестный прозаик. Как раз незадолго до «чистки» вышла книжка его стихов с предисловием Бальмонта. Когда он ступил к краю эстрады, кто-то в публике прикрикнул: «Прочтите стихи из книги, к которой Бальмонт написал предисловие!»
Имя Бальмонта тогда было еще очень громко. Ковалевский покраснел от удовольствия и почему-то спросил: «А вы откуда знаете?» Юный великий поэт был несказанно радостно удивлен, услыхав, что его книжку стихов уже произносил кто-то из публики.
Маяковский к Ковалевскому отнесся милостиво. Ему было писать.
Наконец выступил со своими «стихами» Крученых, соратник Маяковского по футуризму. Его общеизвестное «Дыр-бул-щир» вызвало веселый смех и свист всего зала. Кажется, даже ужасной горой стоявшая за Маяковского молодежь с трудом примирялась с крученыхским «Дыр-бул-щир». Но Маяковский взял Крученых под охрану. Пожалуй, ему было нелегко защищать абсолютно откровенную «заумь» Крученых и доказывать хохочущей аудитории, что Крученых — поэт и следует тогда разрешить ему продолжить творение «дыр-бул-щирной» поэзии. И если Маяковский тем не менее уговорил публику согласиться на признание Крученых поэтом, то это свидетельствует не о даровании Крученых, а о совершенно великолепном ораторском подарке Маяковского. На этот раз он поистине совершил невозможное. Не помню, как именно он защищал Крученых. Помню только, что в остроумной защитительной речи в пользу Крученых он несколько раз упоминал Хлебникова, ссылаясь на то, что и Хлебников абсолютно непонятен для многих. Авторитетом Хлебникова он как бы «подпирал» очень заумную поэзию Крученых.