ВЫБОР РЕДАКЦИИ:
Бронзовый век русской поэзии
Лирика
Конкретизм 50—60-х стал общей основой послевоенной левой поэзии — поп-арта, соц-арта, концептуализма. Все это варианты "предметного" отношения к слову, различающиеся не столько по методу, сколько по материалу. Есть, правда, и примеры левой поэзии другого рода, более непосредственно ориентированной на классический авангард, чисто футуристскую работу со словом (Ры Никонова, А. Альчук, К. Кедров, Г. Цвель), но в целом новую поэзию не интересует авангардистское поведение. Гротескные формы поставангарда избавлены от пафоса "новизны", "новой красоты". В постмодернистской ситуации оппозиция "авангард — традиция" не имеет под собой реальной эстетической основы.
Лирика и конкретизм тоже, как мы видели, не исключают друг друга. Поэзия, понимаемая как цель, а не средство, — универсальное качество, в принципе не зависящее от наличия или отсутствия прямого лирического пафоса. Впрочем, игровая, в общем-то беспафосная поэтика в конкретизме обнаруживает порой и прямую лирику — у Е. Кропивницкого, Я. Сатуновского, Вс. Некрасова, М. Соковнина. Она хоть и примитивистски-минималистская, но вполне изобразительная, "фигуративная": и пейзажная, и "гражданская", и любовная. Конкретизм вообще преимущественно "фигуративен", в отличие от более условной, не изобразительной, замкнутой в языке поэтики Хармса-Введенского или точно так же замкнутой во множестве языков (вернее, речевых слоев) поэтики концептуализма. Однако в целом конкретистская лирика — явление особое.
Область традиционного стихописания невероятно обширна и плотно заселена, чего не скажешь о конкретистской территории. Это и понятно: в аналитической, левой эстетике усредненность, недооформленность всегда слишком очевидны, чтобы иметь достаточно стимулов к существованию. Традиционно-лирическая, синкретическая оболочка легче создает видимость оформленности. Монологическая лирика — это не только область как бы "классической традиции", но и традиционная область чистой версификации. Слишком велик соблазн писать стихами. Но если уж писать, то, как выразился Вс. Некрасов, "не стихами, а сразу стихи". В частности они (стихи) могут быть написаны "стихами". А могут и как-то по-другому, например, по соц-артовски — "плакатами". В конечном счете это не так уж и важно. Но территории действительно разные, и на каждой действуют свои, помимо общих, собственные законы.
Обширность области традиционного стихописания не должна вводить в заблуждение. Писать стихи вообще трудно, а писать их "стихами" в особенности. За три с лишним десятилетия тут появилось немало ярких поэтов, но все же не намного больше, чем на конкретистской "территории". Силы примерно равны. Да и граница между "областями", конечно, достаточно условна, как теперь говорят — "прозрачная". Близок лианозовским конкретистам например, такой поэт, как Г. Айги. Про него, впрочем, и не скажешь, что он пишет "стихами". Но как раз "авангардизм" Айги — экспрессионистские, постфутуристские манеры — не самое главное. С конкретизмом сближает его скорее синтаксис в сущности, сплошная прямая номинация. Слово и образ появляются из гулкого пространства паузы с самодостаточностью, напоминающей конкретистское звучание, особенно Вс. Некрасова. Но слово для Айги, конечно, не "предмет", а элемент чисто авторской, очень субъектитвной системы соответствий.