ВЫБОР РЕДАКЦИИ:
Бронзовый век русской поэзии
Смысл такого минимализма (в сущности, полная бестелесность: объектом является даже не слово, а просто повышение или понижение голоса), как говорит сам Вс. Некрасов, в осознании элементарного как фундаментального. Язык разбирается по кирпичикам: "Где она, поэзия?" Оказывается, везде. Надо только уметь, по выражению того же Некрасова, "поймать себя на поэзии". Наверное, со времен Хлебникова поэтический язык не переосмысливался столь радикально. Его действительно пришлось разложить на атомы, чтобы сделать жизненно необходимую прививку речью, живым словом.
Если Вс. Некрасов выявляет поэзию речи как бы на "атомарном" уровне (интонированное, часто служебное слово), то Ян Сатуновский делает то же самое уже на уровне "молекулярном" — интонированной фразой, синтаксически распространенным фрагментом речи:
— Ты, вша партийная,— бранилась Теща с Зятем.
А зять обиделся за Партию, да КАК
ДАСТ — бутылкой от Советского Шампанского —
Старуха
враз и окочурилась.
В ход идут прежде всего чисто речевые, характерные для устного пересказа выразительные средства: поддразнивание, пародирование чужих интонаций, прибаутки, каламбуры и т.п. Стих, даже строгий, не игровой, всегда следует движению речи, часто наперекор ритмической инерции:
Фонари, светящие среди бела дня
в этот серенький денек.
Ждущие, зовущие, не щадящие меня, -
ну, что же ты умолк? — говори;
или нет, не так.
- Фонари, светящие среди бела дня
в этот серенький денек.
Ждущие, зовущие, не щадящие меня
фонари,-
ну, опять умолк?