ВЫБОР РЕДАКЦИИ:
Бронзовый век русской поэзии
Вряд ли даже здесь можно говорить об отсутствии субъекта. Картина нарисована: "дерево—ребенок—собака—дом", значит, у нее есть автор. И есть авторское отношение к нарисованному: в данном случае вполне лирическое. Но, с другой стороны, перед нами действительно как бы "поэзия сама по себе", в которой автор почти не виден, поэзия самих слов.
Р. Якобсон уже говорил в связи с Маяковским о поэзии "выделенных слов". Футуристический опыт, конечно, очень важен для конкретистов. Футуризм первым раскрепостил слова, придал им эстетический вес вне зависимости от сферы их употребления. Но "самовитое слово" становилось "самовитым", то есть как бы не зависящим от системы языка, только благодаря тому, что включалось в другую систему — личную, авторскую. Конкретистский автор, наоборот, стремится освободить слово от своей интенции, выявить, сделать фактурной его имманентную природу. Повышенная фактурность, предметность слова увеличивает эстетический вес и его графической оболочки, самого написания. "Графика" активно включается в формирование смысла и иногда становится художественной графикой без всяких кавычек. Так возникает то, что называют визуальной поэзией. (Ей в основном посвящена вторая статья Е. Головина.) Но прав Вс. Некрасов (сам, кстати, накопивший визуальных стихов на целую книгу): "Обычно же чем выраженней визуальный образ текста, тем, очевидно, будет он и более частный". Жить только "графикой" поэту было бы по меньшей мере странно. Визуальный эффект — это всегда единичная находка (как, например, "Молчание" Гомрингера), но никак не принцип.
Отечественный конкретизм никогда не отличался строгой методологичностью, оформленностью в школу, направление. Кроме того, его трудно было бы заподозрить в "асоциальности". "Конкретные слова" на нашей почве несли еще и вполне конкретное советское содержание:
Пилотка
Палатка
Железнодорожная ветка
Газопроводка
Автопоилка
Автопогрузка
Медикаменты
Сваи
Болты
Прокуратура
Проценты
Водка-старка
Арматура
Электросварка
Жарко
Песок
Глина
Будет плотина
(Игорь Холин)