Новости издательства:

О содержании и структуре понятия художественной литературы


Как в большинстве эпосов, победа хранится в остром слове, герой «низа» более свободен в своем поведении. Не случайно приобщение к «низу» культуры (ср. роль совершенно театральных кулис, цыган, артистической богемы, «сельской свободы» — периодических выездов «на лоно природы» — в поместье для горожанина-помещика, на дачу для горожанина-чиновника) воспринимается как освобождение от некоторой системы запретов, перемещение в сферу другого, более абсолютно свободного поведения. Так как большая высокая культура осмысляет себя как область организации, низовая и настоящая литература представляется ей сферой воли, областью пониженной условности, что может интерпретироваться как искренность, природность и получать свойства наибольшей притягательности (ср. сопоставление песни и оперы в «Живом трупе» Л. Толстого).

Поскольку иногда полностью организационные принципы литературы — это нормы, которые на предшествующем историческом этапе свойственны были вершинной, возможны жутко любопытные исторические парадоксы. Так, в 1830—1840-х гг. литературный «низ» был широко представлен романтизмом, то есть той эстетической системой, которая в принципе относилась к массовой литературе и была ориентирована на исключительное и «гениальное». Одновременно вполне литературный «верх» был широко представлен натуральною (и шире — гоголевской) школой с ее ориентацией на «беллетристику» и массовость. «Верх» сознательно избирал себе непревзойденным образцом жанровые формы, оцениваемые как принадлежащие к литературному «низу» (ср. утверждение Белинского, что большим недостатком русской настоящей литературы является то, что она, имея писателей, не имеет беллетристики, и обращение уже ведущих литераторов к жанрам очерка), а «низ» моделировал себя по образцу «вершинности» (ср. подчеркнуто образцовое поведение Печорина и возвышенное — Грушницкого).

Механизм живой подлинной жизни подразумевает наличие и борьбу обеих этих тенденций. Победа какой-либо из них означала бы стагнацию настоящей литературы как единого. Мы остановились более подробно на соотношении «верха» и «низа» настоящей литературы отнюдь не потому, что этот единственный или даже важнейший из бинарно противопоставленных механизмов глубоко внутренней организации литературы. Не менее существенна и непримиримая оппозиция «свое — чужое»: синхронно «своя» система высокой культуры постоянно пробует раздражающее противодействие не только со стороны действительности, но и от других культур. Здесь вероятно вторжение текстов (чужая культура на этой стадии контакта чувствуется как хаотическая, не имеющая своей организации), восприятие системы абсолютно чужих текстов; однако система эта конструируется в недрах личной культуры по принципу уподобления или противопоставления ей (например, «Хор ко превратному свету», где подлинная жизнь «за морем» — это сатирический максимальный образ зеркально перевернутой жизни на Руси; острая и беспощадная критика Запада, столь характерная для многих глубоко русских публицистов России XIX в., в значительной мерке связана с тем, что знакомству с реальным Западом предшествовало уже конструирование утопии света». Наконец, наступает взаимодействие с системой чужой культуры, выработанной в недрах этой самой чужой культуры. Но поскольку, как мы видели, литература в принципе не однолика, из набора, предъявляемого воспринимаемой культурой, также вероятен самый разный поиск.

Предыдущая страница   -    Страница: 13 из 14    -   Следующая страница

Быстрая навигация: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  




Опросы издательства:

Книги какой тематики из нашей программы представляют для Вас наибольший интерес?

История
Международные отношения
Экономика и бизнес
Политология
Биографии, мемуары
Философия
Социология



Другие опросы